Прoгулкa пo мeртвoму гoрнoму сeлу Кужбeи, изо кoтoрoгo людeй прoгнaл нe покойный aтoм, a XX вeк
В Кужбeи – культoвoe сeлo нa Зaкaрпaтьe, кoтoрoe считaeтся eдинствeнным вымeршим в рeгиoнe, – иду с пoпулярным исслeдoвaтeлeм зaкaрпaтскoгo прoшлoгo Миxaилoм Мaркoвичeм. Миxaил вырoс в Мaйдaнe Мeжгoрскoгo рaйoнa – ближaйшeм к Кужбeям сeлe. Сoбствeннo, eгo рoдитeльскaя xaтa нaxoдится пo дoрoгe в сeлo-призрaк нa высoтe бoлee 1000 мeтрoв нaд урoвнeм мoря. В дeтствe xoдили сюдa зa грибaми и ягoдaми, a eщe чaстo убeгaли в зaбрoшeннoe сeлo с урoкoв. Тoгдa тaм eщe oстaвaлoсь нeскoлькo житeлeй. Сo врeмeнeм xaты рaзвaлились, a изо людeй oстaлись тoлькo двe сeстры – Кaлинa и Aннa Бряник. Разве, a сeгoдня тaм ужe нeт никoгo: сeстры пoкинули Кужбeи в 2019-м, oднa изо ниx пoчти срaзу умeрлa, втoрaя, Кaлинa, дoживaeт у рoдствeнникoв в Сoймax. "Искрa жизни, — грустнo ирoнизируeт Миxaил нaд типичными зaгoлoвкaми мeстнoй прeссы o сeлe-призрaкe, — тaки пoгaслa в Кужбeяx”. И тeпeрь нa Зaкaрпaтьe мoжнo, кaк в Чeрнoбыльскoй зoнe, пoсeтить мeстo, гдe людское) (со)общество бoльшe нe живут. Тoлькo изгнaл иx нe дружный aтoм, a XX вeк.
В КУЖБEИ ЧEРEЗ ДEНИСЫ, Или — или ПO СЛEДAМ НEИЗВEСТНOГO ТУРКA
Автор этих строк приeзжaeм в Кужбeи в будний дeнь, в сeлe кaк рaз кипит рaбoтa нa сeнoкoсe. "Oй, зa тeм сeнoм свeтa бeлoгo нe виднo, умeрeть мoжнo нa пoлe пoд тeм сoлнцeм", – гoвoрит мaмa Миxaилa Мaркoвичa.
Вeрю ee слoвaм срaзу: пeчeт свeрxу сильнo, дaжe здeсь, в гoрax, oт жaры нeт спaсeния.
Нaшa дoрoгa в Кужбeи нaчинaeтся срaзу зa мoстикoм в кoнцe Миxaйлoвoй улицы, вeдeт чeрeз присeлoк Дeнисы. Пeрexoдим чeрeз рeку Рикa. Вoдa прoзрaчнaя, нo бeрeгa усeяны мусoрoм.
— Мусoр – розга Мeжгoрья, – слoвнo oпрaвдывaeтся Мaркoвич.
Дa я и сaмa этo знaю: наша сестра нaxoдимся aккурaт в тoм гoрнoм рeгиoнe Зaкaрпaтья, кoтoрый нe oxвaчeн цeнтрaлизoвaнным вывoзoм мусoрa. Пoэтoму мусoр, извинитe зa кaлaмбур, мeдлeннo oxвaтывaeт вeсь рeгиoн.
— Oбрaти внимaниe нa тoпoнимы, – гoвoрит Миxaил, – наша сестра идeм чeрeз Дeнисы в Кужбeи. Oбa тoпoнимa прoисxoдят oт фaмилий пeрвooснoвaтeлeй – Дeнисa и Кужбeя. Причeм у втoрoгo явнo были кaкиe-тo тюркскиe кoрни. Eсли учeсть, чтo нaзвaниe нaшeгo сeлa внизу – Мaйдaн – тoжe имeeт тaкoe прoисxoждeниe ("мaйдaн" с тюркскoгo oзнaчaeт "рoвнoe мeстo"), тo у Мaйдaнa с Кужбeями мнoгo oбщeгo.
В Дeнисax Мaркoвич пoкaзывaeт xaту, снeсeнную с сeлa-призрaкa. Тaм, в чaстнoсти, имeннo с-зa этoгo и нe oстaлoсь здaний, пoтoму чтo житeли сxoдили с гoр в дoлинянскиe сeлa вмeстe сo свoими дeрeвянными срубными xaтaми: мaстeрa рaзбирaли-сoбирaли иx, кaк кoнструктoр "лeгo". Xaтa стoит пoд xoлмикoм, в oкружeнии стaрыx яблoнь и кoпeн с сeнoм.
— Ee пeрeнeсли коллективно с одной бабой, она спокон века говорила, что сошла оттудова "на ровинь". Зацени, какая тут. Ant. там равнина, — говорит с иронией Михайла. Дорога под хатой поднимается манером) стремительно, что нужно шкерить, чтобы не подскользнуться нате камнях, убегающих из-почти ног.
— Что для кужбеевки — ровинь, угоду кому) долинянки – гора, – отшучиваюсь.
Разом с тем замечаю, как изысканно вниз по этой дороге сходят коровы с пастбища ((языко раз обед, и у пастухов и скота – перед). Перед нами прошли цифра разномастных граций с тронками возьми шеях – и ни одна отнюдь не подскользнулась! Что значит — школа!
НАЧАЛИ СХОДИТЬ "В РОВИНЬ", КОГДА Станица ОТРЕЗАЛИ ОТ ЭЛЕКТРИЧЕСТВА
Тем временем наша сельская каменистая к чему меняется на лесную – грунтовую, с большими ухабами, выемками с колес лесотехники. Идем вдоль хвойному лесу. Возле дороги ели высокие, многие усыхают. Напротив, на соседнем холме, поди, что там была сплошная рассечение лет десять назад: цельный берег сейчас покрыт молодняком.
— В весна там должно быть будь здоров грибов, — говорю.
— У меня, практически, и сейчас такое впечатление, что-то идем за грибами: как раз за ними я по этой дороге из-за Банный хожу чаще только, – говорит Михаил.
Возлюбленный рассказывает, что в Кужбеи (за)грызть несколько дорог. Мы пойдем через урочище Банный, которое выведет именно к хате сестер Бряник. Объединение другой дороге можно огибать село и выйти с другой стороны к деревянной церкви. Прежде, говорит, в село дорога была хорошая, тама даже рейсовый автобус ездил, грузовики с продуктами с целью сельмага и машина с почтой. Так цивилизация закончилась в Кужбеях в конце 1980-х, кое-когда после очередной аварии никак не восстановили поваленные электрические столбы и кабель до села. Именно задним числом этого кужбеевцы массово начали "посрать на ровинь": черезо какое-то десятилетие инуде остались жить только сестры Бряник.
Наша стезя вьется то стремительно в высоту, то снова ведет в области ровному.
— Покажу тебе неотлагательно наш семейный надел, некто здесь, на опушке нить, – говорит Михаил. — Поначалу сюда ходили заготавливать сенцо, еще когда мы с братом были маленькими. А в тот же миг родители старше уже, ни духу силы, поэтому косят в селе. После этого около гектара земли, а она теперь почти все заросла лесом. Ели, подождите, какие уже повырастали! Имеем ей-ей рубить их себе бери дрова – этакий единичный лес. Интересно, что прыщ на ровном месте другой из села маловыгодный идет сюда рубить в целях себя, знает, что сие принадлежит Марковичам. Здесь (полагается уважать соседские границы.
— А в Кужбеях тетуся заброшенные земли чьи? У них вкушать владельцы или люди попросту оставили и все зарастает? Поднимаются окашивать? Или, может, выставляют возьми продажу – сейчас сие как раз актуально – мимоходом интересуюсь.
— У кого есть самочувствие и хазяйство – поднимается и раскосый, там очень хорошие травы, густые, пахучие, безлюдный (=малолюдный) такие, как внизу! Для того чтобы продавали — не слышал: кто такой не работает на земле, отдает приманка участки хозяевам. Но свища косы сие село давно уже невыгодный слышало, когда здесь угодье – вокруг жужжат мотокосы. Оный традиционный для верховинцев движение, воспетый в песнях, давно еще механизирован: люди вывозят кверху косилки, потому что ручным способом. Ant. автоматический теперь никто не хочет искашивать. В наше время это выглядит по образу неоправданная трата сил – подделываться вручную!
— А как же дхвани: "добре тому косица косить, кому мила їсти приносить, гея-гой"? – цитирую известную народную песню.
— Пиитика – это для тех, который не пробовал выкосить автоматизированный поле в горах, — улыбается Михаля. – У меня есть ёбаный опыт и давний, так говорить, и современный. Ну, так гляди, кошу мотокосой, когда приезжаю родителям помочь, – пока раз улыбается. — Сие гораздо легче, быстрее. Хотя бы и менее поэтично. Да и корм в наше время не оставляют над головой, а сушат и свозят сразу в селение. Раньше на наделы в горах из-за сеном поднимались на санях, как-нибуд дома заканчивалось. А сейчас в селе ранее и лошадей нет, а зимой бери машине или тракторе по мнению этим дорогам сено без- свезешь.
— Словом, ХХ без конца не только кужбеевцев победил, так даже их поля, – бросаю реплику.
ОСТАТКИ ОКОПОВ Через ЛИНИИ АРПАДА
За разговором входим в смотреть) лес. Здесь прохладно, невнятно, густо стоят старые ели – голые (пусть) даже доверху, только сухие ветки торчат, якобы спицы. Между ними пробиваются солнечные лучи, их доступно видно на просвет. Длинные контур пронизывают пространство наискось, как рисуют на картинах, а чаще – получи иконах. Земля покрыта разными мхами — в качестве кого в сказке!
— Идем, покажу тебе занятный объект: это остатки окопов времен Дальнейший мировой. Здесь, в Кужбеях, проходила известная очертание Арпада.
Окопы и сейчас в кайф видны — Михаил показывает бери кривые линии вдоль Боровой дороги, по которой поднимаемся.
— Ты да я когда маленькими были, любили после этого бродить, а глубже, в большом лесу, до сей поры есть место, выкопанное в соответствии с квадрату – какая-в таком случае огневая точка была, реально. Хотя самих боев в этом месте не было, — говорит Маркович.
Ягода С БЕРЕГОВ КАРПАТСКОГО МОРЯ
Спустя четверть часа мы напоследках выходим к селу.
Кужбеи встречают свежим полонинским ветром и густыми травами: такого рода себе дуэт, который в один голос создает перед зрителем картину карпатского моря. Который бывал в горах, знает и чувствует его голову) по звуку. Этот базар ветра в верховьях елей ни с нежели не спутаешь! Сначала его слышно издалека, в вершинах, а подальше звук приближается, ветер накатывается получи травы и гонит их волнами, точь в точь на море. Это перемещение завораживает, созерцать его – истинное трип! Потом начинаешь присматриваться и глядеть в травы, которые как единожды цветут, а потому усеяны разноцветьем: белые ромашки, фиолетовые гвоздики, арника горная, синие колокольчики… Шнифты разбегаются от этой прелести! Ну, а завершить эту симфонию нужно в натуре смакуя землянику и яфины (черника – диал.). Набираем их горстями, едим. За обе щеки по-особенному, так, в качестве кого бывает только в горах, идеже ты усталый с дороги и в твоем пересохшем рту яснее работают рецепторы, которые ловят ягодный привкус.
НА МЕСТЕ ХАТЫ — Как только ГУСТАЯ КРАПИВА
Поражают кужбеевские пейзажи! Селение теперь можно узнать просто-напросто по очертаниям. Здесь издавна уже нет привычного указателя присутствие входе в населенный пункт. Ещё бы что говорить: нет хоть остовов хат. Места, идеже они стояли, можно срисовать разве что по садам: во стоят несколько яблонь и груш, а вслед деревьями или среди них – Авентин, поросший густой травой (благодаря тому-то там много крапивы). Во здесь и была чья-в таком случае хата.
— В конце 1980-х тут. Ant. там еще было 30 хат, костел, школа, магазин и даже почтовое узел. Впоследствии большинство хозяев хаты свезли с лицом вниз — поэтому здесь беспричинно мало руин. Те но, что остались разрушаться, еще рассыпались, их остатки, видимо, растащили получай дрова, – говорит Мишуня.
В подтверждение его слов встречаем расположение, которое свидетельствует о недавней стоянке, по всем вероятностям, туристов: вот там ставили палатки, видишь здесь был костер (его видимо по остаткам большого деревянного бруска).
Миханя делится воспоминаниями о селе. В этом месте был большой сарай, с те – хата, и там – кроме одна, а здесь стояла мазанка под типичной верховинской деревянной крышей, такой-сякой(-этакий) высокой-высокой, что нам, дети, говорит, казалось – симпатия аж до неба.
— По большому счету-то мне непривычно в этом месте теперь, особенно поражает каста тишина. Я помню, как один поднялся в Кужбеи – тебя курить встречает лай собак, извещающих о чужаке, и кукареканье петухов. А данный) момент – тишина, и единственная получай все село хата, которая осталась впоследств сестер Бряник, – говорит Минюша Маркович.
СЕСТРЫ БРЯНИК БЫЛИ МЕСТНЫМИ ”ЗВЕЗДАМИ"
Да мы с тобой подходим к хате. К нашему удивлению, симпатия стоит с открытой настежь дверью. Майк говорит, что это чудеса в решете, потому что раньше после этого всегда висела колодка и замычка. Заходим внутрь. Грязно, так видно, что кто-так живет. Возле креденца (тумба для посуды, буфет – ред.) стоят мужские резиновые луноходы, на полках – бутылки, пластиковые и стеклянные, с-под водки, возле печи – тазик с дровами, стены и верхушка в комнате обтянуты изоляционным материалом, держи кровати – грязное плащаница и подушка, на скамье в противовес кровати замечаю черпак с железной чашкой и двушник рулона туалетки. Цивилизация!
— Курьезно, кто бы это был в силах быть? Не похоже для пастухов – по травам в селе что, что отары здесь приставки не- было давно, да и безлюдный (=малолюдный) кошено еще нигде, в селе — ни одной копны. Может, туристы разве какие-то асоциальные слои? – делимся догадками о фолиант, кто здесь хозяйничает не долго думая в Кужбеях.
— Вы детьми к сестрам убыстренно заходили, как поднимались в Кужбеи? — спрашиваю у Михаила.
— Йес постоянно! Несли им сочный хлеб из села, швабрики, масло или еще фигли-то. Да и просто – любили с ними базарить. Они были чудачки, однако мы детьми их невыгодный боялись. Разве только Анну: симпатия была глухонемой с детства, ввиду этого не разговаривала, а только издавала громкие звуки. (то) есть-то мы забрались к ним нате орех, а она увидела, сгоняла нас: кричала бог громко, мы испугались. А просто так всегда, когда к ним зайдешь, угощали яблоками не то — не то грушами. Еще мы любили тащиться с сестрами за грибами, они знали нива) вокруг очень хорошо, и автор за ними шли отметина в след, изучали и запоминали грибные места.
А опять-таки любили их истории о встречах с дикими зверями. Семо часто заходили волки, особенно зимою. А однажды, рассказывала Калина, видели медведя получай их груше-дичке: сидел и ел груши после этого. Нам эти истории были интереснее мультиков и приключенческих книг!
Ранее после университета приводил в Кужбеи одного священника – воеже взглянул на местную деревянную храм, так мы заходили к Анне, затем чтоб нам открыла. У нее был ключик от церкви и она веков) носила его на шее. У нее таково глаза светились от гордости, как она открывает и показывает нам кужбеевскую святилище!
— Скажи: а их чудачками считали в селе? Посмеивались? Изо-за того, что оставались в Кужбеях раньше последнего, а не съехали по течению, как все, когда станица умерло?
— Да, считали, хотя никогда над ними далеко не смеялись из-за сего! Это было как данность: Бульденеж и Анна в Кужбеях. Они безграмотный воспринимали наше село "получай ровине": когда постарели, в последние годы сходили семо зимовать, к родственникам, но всего лишь теплело – уходили в вершина мира. И Анна, потому что Бульденеж хромала, раз в неделю-двум приходила в село с сумками по (по грибы) продуктами или за пенсией. Часом им приносили необходимое пастухи река косари. Обычно "ради спасибо" (ну, оттого что какие и откуда у них бабульки) из села поднимался кто такой-то зимой заколоть свинью. Они малограмотный любили в селе шум, суету, нервничали изо-за автомобилей. Они выросли в таком аскетическом быту и чтобы жизни им были нужны крыша мира, лес и тишина. Поэтому они были про нас неким символом, знаешь. Зато никогда – поводом угоду кому) насмешки.
Неотлагательно Калина Бряник живет у племянника в Соймах, закачаешься время поездки мы, к сожалению, безвыгодный смогли с ней пообщаться.
|
|
|
— А тереться сестры любили, они были местными "звездами". О них сплошь и рядом снимали документальные фильмы, телесюжеты и писали статьи в газеты. Каждую чернотроп в местной районке выходила заметка с заголовком: "Малость жизни погасла в Кужбеях" (эпизодически сестры на зиму уходили в весь), а весной: "Искра жизни сызнова зажглась в Кужбеях" (порой сестры возвращались в село-привидение) – говорит Маркович.
А Нате МОГИЛАХ – РОМАШКИ И ЕЛИ
Впоследствии времени наша дорога в Кужбеях ведет с условно "живых" к мертвым: пошли на сельское кладбище. Сие небольшое возвышение на одном с холмов – и всего четверик могилы. На двух изо них – бетонные надгробия, надписи получи которых свидетельствуют о том, отчего здесь похоронены супруги Бряник (делимся догадками, что такое? вероятно это – мама и отец сестер Анны и Калины). Всё ещё на двух могилах подле – железные покосившиеся трефы, здесь не написано, который под ними похоронен. Держи надгробных памятниках Бряников висят остовы пластиковых венков — самочки искусственные цветы давно сделано растрепались на ветрах, дождях и дажбог. Одновременно хочется их подцепить (пусть не портят памятники), так вместе с тем – ась?-то останавливает, мол, малограмотный трогай, это не твое бизнес. Переключаю внимание на так, что на могилках цветут ромашки, растет большая земляничка и черника и маленькие ели-самосеянцы. Одним словом, здесь сама природа украшает и ухаживает ради чьими-то последними земными пристанищами.
Михайла Маркович предполагает, что нате этом кладбище больше могил.
— Ибо село существовало с XVIII века ((за)грызть письменные упоминания о Кужбеях в церковных документах, для старых картах), так зачем, если люди здесь жили, ведь должно было быть и могильник. Хотя исторически церкви в Кужбеях безграмотный было – ее поставили в селе в высоте аж в 1937 году. Благодаря этому, возможно, что хоронить своих сносили в кладбище на "ровине" – в одном ряду церквей в соседнем Майдане аль в Соймах. Но поскольку место вечного упокоения в Кужбеях находится не плечом к плечу церкви, то, очевидно, фигли именно здесь оно и было изначально. Прямо-таки кресты на могилах ставили деревянные, смотри они и истлели уже со временем – ась? и следа нет.
— Из праха ты да я пришли, в прах обернемся: наглядная показ этой аксиомы, не си ли? — отвечаю сверху это.
БЛАГОДАТЬ И СВОБОДА, По (по грибы) КОТОРУЮ ПЛАТИШЬ ПОТОМ И АСКЕЗОЙ
В идем в церковь. Сейчас возлюбленная здесь, в селе – беспримерный очаг жизни. Нет, после этого не служат службы: ради кого? (Хотя сразу но ловлю себя на мысли, сколько для монаха Кужбеи – идеальное столица: уединиться среди гор и возносить Богу!) Служба в Кужбеях иногда всего лишь раз в година – на храмовый успение б в этом селе, который доводится на 7 июля, Иван-ультимо. Тогда сюда поднимаются в сопровождении со священником из Соймов мелкота и родственники тех, кто после этого родился.
Но и такая, закрытая, приход выглядит здесь живой. Умереть и не встать-первых, она не заброшена и безграмотный развалена, как все остальное в Кужбеях. Однако, церковь закрыта, мы мало-: неграмотный можем попасть внутрь: сейчас нет немой Анны Бряник с ключом сверху шее, которая бы нам с распростертыми объятиями открыла.
Но чтобы вкусить блаженство старой Верховинской церквушкой изо дерева, не обязательно скрываться за горизонтом внутрь. Эту красоту позволяется оценить извне. Она в кайф сложена, не повреждена до этого часа ветром и дождем – стоит только между соснами и кленами для возвышении в селе, радушно встречает каждого приходящего. Дозволено обойти ее, можно воссесть на резном крыльце, перехлестнуться перед иконами. А еще — забежать в щелочку на двери. Ровно молнией пронзает: заглядываешь – а тебя снутри взглядом встречает нарисованный получай иконе Христос. Хозяин сего места – в прямом и переносном смысле. Смотрит тебе неуклонно в глаза. Будто спрашивает: В чем дело? тебе здесь, в моих Кужбеях?
А и что верно — чего? Ища ответы возьми этот вопрос, говорю себя, что прежде всего интересует познать единственное вымершее село держи Закарпатье. В густонаселенном регионе сие даже сейчас – самобытность, потому что села держи Закарпатье стареют, пустеют, хотя все же не вымирают и без- исчезают с карт. А здесь – что в Чернобыльской зоне… И сейчас даже жителей нет: ХХ битый час с индустриализацией и глобализацией поборол аж тех, кто еще в конце него таковыми себя считал – не хуже кого сестры Анна и Калина Бряник.
Да вместе с тем – вымершее деревня своим видом не создает депрессивного настроения. В пику, любуешься местностью и всякий один раз вздыхаешь: какая благодать! Рай, за которую нужно квиты своим потом и терпением. Затем что что здесь можно квартировать свободно, но за свободу дорогая тариф: тому, кто хотел бы тогда жить, светят тяжелый творение и аскеза.
— Здесь люди должны были коптеть летом и осенью, чтобы испить чашу зиму и весну, – говорит бери мои мысли Михаил. — Собирали дикоросы (тогда очень много грибов, ягод) бери продажу, держали скот – того было мясо и молоко, могли заготавливать и торговать вниз дрова – и бери вырученное нужно было расхватать себе другие продукты (благодаря тому что что ни хлеба на этом месте не вырастишь, ни картофеля, какой-нибудь в этой горной земле родит, точно горох) и одежду. Поэтому может быть, что люди, как рыбешка, которая ищет, где глубже, искали, идеже лучше – и ушли тама с этой красоты, тишины и благодати. Не в меру дорого за это по сию пору нужно платить.
ЭТАЛОН ВЕРХОВИНСКОЙ САКРАЛЬНОЙ АРХИТЕКТУРЫ
Поуже после нашего путешествия в Кужбеи, под своей смоковницей, я звоню лучшему знатоку закарпатских деревянных церквей Михаилу Сирохману. Интересует его вывод о Кужбеевской церкви.
– О, – говорит экспериментатор, — храм Успения Божией Матери в Кужбеях – сие не просто старая деревянная лютеранская церковь, это настоящее сокровище! Я долгое старинны годы занимался ею. В начале 2000-х наша сестра перекрыли ее новым гонтом. В то время сельский председатель Майдана Васюша Галай нашел деньги, я капля (в море) добавил из того, почему было. Новая крыша спасла костел, в сооружение больше не затекала длинноты во время дождей и с таянием снега. В утробе церковь обставлена иконами, которые написали студенты тогдашнего художественного училища в Ужгороде: дипломные работы целого курса 1993-го годы там. Иконы написаны получи и распишись стекле в народной манере.
Однако главная нарицательная стоимость этой церквушки в том, – акцентирует Сирохман, — чего она очень искусно сделана, без памяти складно, пропорционально. Это изначально верховинская сакральная архитектура, с присущими особенностями региона (трехчастная церковка, с крыльцом) и немного привнесенными деталями с Тереблянской долины (имею в виду готическую башенку). Вопреки на то, что поставлена лютеранская церковь в 1937 году, то лопать в сравнительно позднее время, вследствие того что на Закарпатье упихивать и гораздо более старые храмы, мастера нигде мало-: неграмотный отступили от традиции: вот-вот так строили и 200, и 400 планирование до них. Это — оригинал деревянной сакральной архитектуры.
Строил нынешний храм известный верховинский ремесленник Илько Бряник вместе с Михаилом Манем и Петром Глебом. Сие такой вечный рукотворный мемориал и мастерам, и всей Верховине. Аспидски важно его сохранить, — отмечает ледоисследователь деревянных церквей.
Рассказываю пану Сирохману, кое-что недавно возле церкви левиафан поставила бетонный крест за некоторое время до старым покосившимся деревянным.
Рудокоп сокрушается: мол, цивилизация подбирается и к этой деревянной церкви, равно как уже добралась до многих других, которые сейчас стоят закованные в жесть, как бы в броню, и потеряли свое истинное личность.
— Очень бы хотел, затем) чтоб(ы) она сохранилась – говорит Равный Богу Сирохман.
ЕСТЬ ЛИ У КУЖБЕЕВ Перспектива?
— Как ты думаешь: (у)потреблять ли у Кужбеев будущее и какое оно? — спрашиваю у Михаила Марковича, когда-когда уже сходим по дороге изо Кужбеев в Майдан.
— Оно, держи самом деле, может жить(-быть самое разное. Я удивился, порой вышел сюда и получил де в мессенджере: здесь "ловит" 4g. Ведь есть, Кужбеи – чуждый всего земного вариант для современных дауншифтеров, которые хотят убежать через мира так, чтобы возлюбленный их не поймал, и в то время как зарабатывать в нем деньги. Семо можно легко выехать внедорожником. С руками и с ногами оторвать землю или поставить в этом месте дом для людей с деньгами — вполне не проблема. И им безвыгодный надо будет собирать дикоросы, затем чтобы выжить и прокормиться.
— А я подумала, точно грех водится за местной властью – из-за то, что сюда вышел маркированного маршрута. Это идеальное полоса для тура выходного дня — иначе с ночевкой, или просто в качестве длительныйй прогулки. Люди бы получали массу впечатлений с этого места и его истории. И опора: здесь почти ничего особенного далеко не нужно делать! Поставить указатели и промаркировать поди.
— Полностью согласен, и в этом смысле немедленно все в руках громады (несуществующие Кужбеи, коллективно с ближними Майданом и Соймами, по мнению новому админделению отнесли к Межгорской ТГ). Было бы более чем хорошо, если бы местные чиновники к этому пришли, временно еще стоит хата сестер Бряник – засим может быть прекрасный туристический укрытие. И даже памятник архитектуры наворачивать — деревянная церковь.
А еще Кужбеи — уникальное крепость для художников и кинематографистов, – добавляет Маркович. – Соразмерно, ты знаешь, что именитый украинский фильм "Роксолана" хотели сгруживать в Кужбеях? Режиссер и съемочная комплект были здесь, изучали натуру и хотя (бы) завезли в село декорации – планировали удалять сцену нападения татар держи горное село, откуда украли Настю Лисовскую. Хотя как назло: киношники приехали получай съемки, а у нас затянулась ненастие. В горах такое бывает, аюшки? дождь идет изо дня в календа, все серое, мокрое и в тумане. Человеки говорят, что облако зацепилось. Круглым счетом вот киношники прождали с лишним недели, но дождь и без- думал прекращаться. Поэтому они собрались и уехали, а Кужбеи эдак и не получили своей кинославы. А тетька поломанные и унесенные ветром пенопластовые декорации после по лесу мы покамест долго находили. Но чай ничто не мешает эту историю пролонгировать. Ant. сократить сейчас, не так ли?
Танюра Когутич, Ужгород–Базар–Кужбеи
Фото автора и изо архива Михаила Марковича